Сосед поднялся с кресла в третьем ряду, куда мы с ним сели, протиснулся мимо меня и приблизился к Шустровой.

— Итак, прошу любить и жаловать — Лев Игоревич Рыжов, — сразу после объявления фамилии кое-кто из моих коллег заулыбался, — наш новый учитель алгебры и геометрии. И кстати — особенно актуально это будет для вас, Алёна Леонидовна, — он возьмёт в классное руководство пятый «А» класс.

У меня натурально упала челюсть. В пятом «А» классе должны учиться мои мальчишки! И Лев ничего мне не сказал!

Клянусь, я не зарычала только потому что потеряла дар речи. Посмотрела на Льва в полнейшем шоке — он виновато улыбнулся, и я с трудом подавила в себе желание показать ему кулак.

— Пятый «Б», соответственно, на вас, Дарья Ивановна, пятый «В» — у Ольги Петровны.

Показывать кулак Льву резко расхотелось. Ну да, Олег Петрович же в прошлом году выпустила одиннадцатиклассников, а она без классного руководства жить не может. Уж лучше пусть будет Лев! Да и близнецы обрадуются…

Представление всех остальных соседу длилось ещё несколько минут, потом Шустрова кратенько обрисовала наши цели и задачи, рассказала о нововведениях, в том числе централизованного характера, и минут через сорок отпустила всех гонять чаи и разбираться в кабинетах после лета.

Гонять чаи я не пошла, хотя мне активно предлагали: не хотела отвечать на многочисленные вопросы о Льве. Кто-то уже разболтал, что мы с ним соседи, да и в актовый зал мы вместе явились, так что допроса было не избежать. И когда я представляла, как коллеги рассядутся вокруг меня и будут, прожигая любопытными взглядами, задавать всякие каверзные вопросы, у меня начинало выть в пустом желудке. Поэтому я сбежала в свой кабинет, закрыла дверь и принялась наводить порядок: перебрала бумаги, разобралась в шкафах и даже протёрла стол. Часа через два я признала своё поражение перед двумя врагами — голодом и желанием сходить в туалет, — и вышла в коридор, намереваясь сделать и то, и другое.

Кабинет Льва находился в другом конце коридора, и я, невольно покосившись туда, замерла, уставившись на прекрасную картину — распахнутую дверь, в проёме которой торчали несколько моих коллег, слышался громкие голоса и смех. Правда, ни голоса Льва, ни его смеха я в этой канонаде не разобрала.

— Спокойствие, Алёна, только спокойствие, — пробормотала я, заставила себя развернуться в другую сторону и направиться в туалет, игнорируя настойчивые призывы организма узнать, как там сосед, а заодно и разогнать этих… охотниц за мужчинами. И на какое-то время мне этот игнор даже удался, но как только я вышла из туалета и передо мной встал выбор — идти в собственный кабинет за бутербродами или попытаться узнать, как там Лев, — я однозначно выбрала новую информацию.

В дверном проёме стояли два тела, что не могло не радовать — пару минут назад было три. Соболевской среди них не имелось, и это тоже не могло не радовать. Да и разговор оказался нейтральным — обычные приветствия и пожелания удачно обосноваться на новом рабочем месте.

— О, Алёна! — воскликнула Валентина Игоревна, преподаватель биологии, очень миловидная брюнетка пятидесяти лет, к счастью, давно и прочно замужняя, и даже успевшая стать бабушкой. — Наконец-то мы вас видим, а то закрылись у себя, как улитка в раковине! А Лев Игоревич, между прочим, за тортиками сходил! В учительской стоят, будете? Ягодный и шоколадный!

За тортиками, значит… Нет, ну всё понятно — проставился, полагается так. Я бы тоже на его месте тортики принесла, надо же как-то в коллектив вливаться. Но отчего-то было тошно.

— Шоколадный очень вкусный, — заявила Мария Семёновна, обучавшая наших школьников ИЗО и МХК. Она уж года два как вышла на пенсию. — Моя дочка похожий на Новый год печёт. Всё время забываю, как называется. То ли «Париж», то ли «Полтава»…

— Прага, может? — предположила я, не удивляясь — Мария Семёновна всегда была слегка блаженной. Зато как рисовала и играла на пианино!

— Точно, — закивала коллега, а затем в проёме показался уже Лев. Приветливо улыбнулся мне и произнёс:

— Алёна… — запнулся, но добавил: — Леонидовна, вы не могли бы зайти на минуточку? Хотел кое-что обсудить. Насчёт классного руководства.

— Да, кстати! — оживилась Валентина Игоревна. Она у нас тот ещё живчик, впрочем, для человека, который умеет рассказывать ребятам про пестики и тычинки с серьёзным лицом, это не удивительно. — Вы же взяли шефство над Алёнкиными мальчишками! Они у неё знаете, какие… хм… забавные ребята!

Да уж, забавные — обхохочешься.

— Вот об этом я как раз и хотел поговорить, — кивнул Лев, продолжая вежливо улыбаться. — Прошу извинить нас, дамы… — И махнул рукой, намекая: мол, приватный разговор.

— Да-да, уже идём, — согласились «дамы», ещё раз поблагодарили соседа за тортики и милую беседу, и ушли. Лев за руку утянул меня в кабинет, закрыл дверь, и не успела я даже оглянуться, как он прижал меня спиной к стене возле косяка и жарко, горячо поцеловал, почти силой разомкнув мои губы и сжав ладони на бёдрах. Но поцелуй продолжался всего несколько секунд — затем Лев отстранился и, проведя пальцем по моей щеке, тихо сказал:

— Извини, я соскучился. И слегка сдурел за эти часы, отвечая на вопросы и всячески любезничая. Мне хотелось разобраться в кабинете, посмотреть учебные планы, в конце концов, банально посидеть в тишине хотя бы пять минут, но… И ты ещё так быстро убежала к себе. Зачем, Алён?

После поцелуя мысли путались, но я тем не менее нашлась с ответом.

— Мне хотелось сделать то же самое. И не смотреть, как коллеги из обычного рабочего дня устраивают шоу «Холостяк».

Лев засмеялся, и я замерла, глядя в его искрящиеся весельем глаза. Они так радостно блестели, словно были по-настоящему рады меня видеть. Но я же знаю, что на самом деле это вовсе не так.

— Да, насели здорово, но это было ожидаемо. И не в первый раз, на прошлой работе было поначалу то же самое, но быстро рассосалось, и здесь рассосётся. Хотя эта… Татьяна Александровна вроде? Очень навязчивая особа. — Я хотела ответить, но не успела — Лев продолжал: — Ты будешь обедать? У меня с собой бутерброды. Будешь?

И в это мгновение меня пронзила внезапная и очень больная мысль.

Если бы я не знала точно, что Фред и Джордж — дети Антона, я бы подумала, что они — дети Льва. Они же безумно похожи на него! По крайней мере в том, что касается давления на меня — точно. И так же, как с Фредом и Джорджем, я и со Львом иногда испытывала ощущение, будто на меня мчится скорый поезд.

Вот как сейчас.

— Лёва… — Какое же у него приятное имя. Как объятие. — Да, я хотела пообедать, и у меня тоже есть бутерброды, но я их не взяла с собой…

— Не страшно. У меня и своих много.

Лев наконец отошёл, и мне сразу стало холодно. Он приблизился к столу, достал из своей сумки свёрток и термос, кивнул мне.

— Иди сюда, Алён. Тут целых четыре бутерброда и чай. Нам хватит. А! Только кабинет надо закрыть.

Клянусь, я честно пыталась не покраснеть, но фиг у меня получилось…

Было безумно уютно вот так стоять за учительским столом и, разложив на нём бутерброды, лопать их, запивая чаем из одного термоса — чашек или стаканчиков у Льва не было, а идти за ними в учительскую мы не рискнули, дабы не попасться и не быть утянутыми в общее чаепитие. Причём бутерброды на вкус оказались совершенно фантастическими, хотя это скорее были сэндвичи — два куска хлеба и начинка из отварной курицы, солёненького сыра, свежего огурца, зелени и какого-то вкусного соуса. Я очень впечатлилась — у меня-то с собой были просто два ломтя хлеба с докторской колбасой. Это близнецам я могла вкусноту вертеть, а для себя обычно не заморачивалась — лень и времени жалко.

— Как вкусно-то, — пробормотала я, откусывая очередной кусок сэндвича. — Может, зря я тебе готовила всякое, ты и сам прекрасно справляешься…

— Я справляюсь с бутербродами, яичницей, жареными пельменями и прочим холостяцким набором, — хмыкнул Лев, глядя на меня с таким лукавством, что я сразу поняла — слегка привирает. Или не слегка. — А ты мне кулинарные шедевры носила.